Мими Рейнхард была секретарем немецкого заводчика Оскара Шиндлера и помогала ему спасать жизни евреев из концлагеря Плашов в Польше. Именно эта женщина составила список из 1200 фамилий. Эти люди, избежав смерти в фашистских концлагерях, работали на его заводах до конца Второй мировой войны.

Последние 50 лет она жила в Нью-Йорке и только несколько недель назад переехала в Израиль к своему сыну, внукам и правнукам, давно осевшим в этой стране. Мими обычно отказывается давать интервью, но для корреспондента «РГ» сделала исключение. «Нас освободили русские солдаты, а я ни разу не беседовала с российскими журналистами, — призналась мне секретарша Шиндлера, когда мы договаривались по телефону о встрече. И, засмеявшись, добавила: — Теперь, на десятом десятке жизни, я наконец исправлю это упущение».

Мими Рейнхард: Я родилась в Австрии, в пригороде Вены в весьма обеспеченной семье. Моя девичья фамилия — Коппель. Родители, страстные любители оперы, хотели назвать меня Кармен, по имени героини оперы Жоржа Бизе. Вероятно, они ожидали брюнетку, но родилась блондинка. Пришлось имя немного «подкорректировать», так я стала Мими, как и героиня известной лирической оперы Джакомо Пуччини «Богема». Что же касается Макса Рейнхардта, к фамилии которого, кстати, добавлена буква «т», то, насколько я знаю, мой второй муж Альберт Рейнхард не был и не мог быть его родственником. Ведь настоящая фамилия великого режиссера и актера — Гольдман.

Российская газета: Как вы попали к Шиндлеру?

Рейнхард: Меня спас немецкий, мой родной язык. Когда производство Шиндлера стало расширяться, ему потребовались секретари. Среди польских евреев, которые в большинстве своем и трудились на его заводах, практически не было тех, кто свободно изъяснялся и писал по-немецки. Предполагаю, что меня, уроженку Австрии, кто-то порекомендовал Шиндлеру. Он пригласил меня в свою канцелярию, поговорил со мною по-немецки и к тому же выяснил, что я могу стенографировать. Вероятно, в этот момент и решилась моя судьба.

РГ: А также судьба тех, кого вы внесли в список, позже названный именем Шиндлера.

Рейнхард: Не могу не признаться, что я тогда совсем не умела печатать, «отбивала» буквы двумя пальцами. Но, конечно, очень старалась. Вот мне и доверили перепечатку «Списка» набело. У меня не было никакой специальности и, не долго думая, я вписала себя в список, указав профессию — «машинистка». Еще я вписала в этот «список жизни» двух своих подруг. Они тоже спаслись и после войны переехали в Израиль. Я с ними всегда встречалась, когда навещала здесь сына и его семью. К сожалению, мои подруги уже ушли из жизни.

РГ: Если я вас правильно понял, то в «Список» попали далеко не все те, кто работал у Оскара Шиндлера.

Рейнхард:

Разумеется. В «Списке» только 1200 фамилий, а у него трудились тысячи. Шиндлер сделал только то, что смог. И даже больше. Ему приходилось почти все ночи проводить на своем предприятии, ибо он опасался внезапного появления гестаповцев. Когда в конце войны 300 женщин, числившиеся в «списке», были отправлены в Освенцим, он сумел подкупить гестаповских бонз и вызволить узниц. Это был, пожалуй, единственный случай, когда Освенцим покинул транспорт с живыми людьми.

РГ: А евреи из СССР попали в «Список Шиндлера»?

Рейнхард: Нет. У Шиндлера работали польские, немецкие и чешские евреи.

РГ: Несомненно, Шиндлер был мужественным человеком. И все-таки, почему он, едва ли не ежесекундно рискуя своей жизнью, спасал чужие?

Рейнхард: Просто Шиндлер сохранил человечность. Когда большинство его соотечественников запачкали свои души, утратив сострадание, именно Шиндлер и совсем немногие подобные ему, по сути, восстали против нацистского безумия.

РГ: Я читал, что Шиндлер после Второй мировой войны был отвергнут своими же согражданами. Его откровенные обвинительные выступления на судебных процессах над военными преступниками сделали этого мужественного человека бельмом в глазу тех, кто знал о творившихся преступлениях, но и пальцем не пошевелил, чтобы помочь обреченным на смерть.