Но – обо всем по порядку.

После смерти Киплинга в начале 1936 года его вдова обнаружила две неопубликованные поэмы. Одна из них – «Бремя Иерусалима» — была сочтена ею абсолютно не годящейся для печати. Своими сомнениями вдова поделилась с лордом Альфредом Вебб-Джонсоном, врачом и литературным душеприказчиком поэта, и тот вполне согласился с нею.

По прошествии нескольких лет, в разгар Второй мировой войны, сэр Альфред решил посвятить в тайну поэмы самого Уинстона Черчилля (по случаю приема того в почетные члены Королевского хирургического колледжа). Черчилль пришел в восторг, но подтвердил, что поэма непечатна. При этом он вспомнил, что среди пылких почитателей Киплинга числится и Президент США Франклин Делано Рузвельт. Премьер попросил сэра Альфреда изготовить еще одну копию и послал ее ФДР, присовокупив сопроводительное письмо, где, среди прочего, было написано буквально следующее:

«…важно, чтобы факт существования поэмы остался неизвестным и чтобы не было никаких публичных упоминаний об этом подарке».

Рузвельт был настолько тронут, что в тот же день (немедленно после получения копии) ответил и Черчиллю, и Вебб-Джонсону.

«Я понимаю, почему миссис Киплинг решила не публиковать поэму, — написал он сэру Альфреду. – Так и или иначе, это драгоценность».

Послание Черчиллю носило более политический оттенок:

«Мне совершенно ясно, почему это не может быть опубликовано сейчас, — констатировал ФДР. – Возможно, «Бремя Ерусалима» должно подождать, пока я буду достаточно силен, чтобы притащить Ибн-Сауда в Ерусалим, а др. Вейцмана – в Мекку».

Итак, копии были положены под сукно соответствующих библиотек и извлечены для публикации лишь полвека спустя – да и то в полу-специальных изданиях. Сборники и собрания сочинений Рудьярда Киплинга по-прежнему печатаются без злополучной «непечатной» поэмы.

Меня настолько поразила эта чисто ерусалимская история (ну какой еще, скажите, город на планете Земля мог удостоиться подобного сюжета?), что я немедленно перевел поэму на русский. Не уверен, что это такая уж драгоценность в чисто литературном плане, но содержание интересно весьма.

Рудьярд Киплинг
Бремя Ерусалима

С истока дней среди пустынь
Два кровных брата, два врага –
Агари сын – и Сарры сын –
Вокруг тебя, Ерусалим.

(Но вряд ли Авраам-старик,
Его жена и пастухи
Могли представить хоть на миг,
Чем станешь ты, Ерусалим).

Был верен месту Исмаил –
Пустыне горькой и сухой.
Он только там овец водил –
Вблизи тебя, Ерусалим.

А вот Израиль жил пока
На фараоновых хлебах,
И ждал хорошего пинка,
Чтоб вспомнить про Ерусалим.

Пройдя сквозь дикий окоём,
Пустыню, море, Иордан,
Он проложил свой путь огнём
В твои края, Ерусалим.

Царям и Судьям срок настал,
Пока могучий Вавилон
Всех скопом в рабство не угнал,
Осиротив Ерусалим.

Когда ж от вавилонских рек
Опять прогнали их назад,
Тит, словно новый Амалек,
Сравнял с землёй Ерусалим.

От римских стен до готских орд
Они рассеялись, как дым,
И сын Агари, местью горд,
Попрал святой Ерусалим.

Бродя среди своих отар,
Он веру новую открыл,
И громкий зов «Аллах-Ахбар!»
Услышал ты, Ерусалим.

А те изгнанники брели,
Привычны к пыткам и кострам,
Гонимы по краям земли –
Твои сыны, Ерусалим.

Гроза тиранов и царей,
Пророки, бунтари, рабы,
Они всегда лицом к заре –
Лицом к тебе, Ерусалим.

Не знаю, как Господь хранит
Свой Невозлюбленный Народ,
Куда тот прячет свой профит –
В Нью-Йорк, в Берлин, в Ерусалим?

Но вековых событий нить
Нас учит: если ты не Гунн,
Не стоит Коэна дразнить –
За ним всегда Ерусалим.

Нелепа шапка, но под ней,
В мирке раввинов и лотков –
Густая кровь халдейских дней,
Порода, мощь, Ерусалим.

Не жди пощады, Исмаил,
Не брат, а волк к тебе пришёл,
Пришёл и город осадил –
Вернуть себе Ерусалим.

И всем народам – тяжкий гнёт
Упрёков, злобы и вражды,
Пока Израиль не взойдёт
С триумфом в свой Ерусалим.

А не сумевший оградить
Служанку от своей жены,
Взрастил на собственной груди
Твоих врагов, Ерусалим.

Вот такая, друзья, «Краткая история евреев» от великого британского поэта сэра Джозефа Рудьярда Киплинга (который евреям симпатизировал очень мало, а точнее — никак). Да, последняя строфа явно выпадает, но кто я такой, чтобы править нобелиата?